Нравственность – это не просто часть нашей религии. Она, можно сказать, и есть сама нравственность, и кто несет ее в себе, тот несет в себе эту религию во всей ее совокупности. Ни в чем так не нуждается современный человек, как в нравственном обновлении, и ислам, являющий собой наивысшую нравственность, предстает как наилучшая религия, открывающая для него возможность совершенного обновления. Вот почему я хотел бы поговорить о начале всех нравственных ценностей в исламе, а именно о милосердии, исходя из речения Аллаха (Велик Он и Могуч!): «Призывайте Аллаха, или – Милосердного: как бы вы ни призывали, у Него наилучшие имена».

Несомненно, что забота об обновлении, о модернизации – это императив, который обусловлен для нации и государства необходимостью существования и сосуществования. Вместе с тем обновление – комплексное понятие, нуждающееся в детализации, поскольку облекается в разные формы в зависимости от своей специфики. Например, в зависимости от страны говорят о французской модернизации, немецкой, американской и др., а с учетом сущностного внутреннего содержания – о политическом обновлении, экономическом, общественном и пр. К тому же в отдельно взятой стране обновленческий процесс проходит несколько ступеней. Есть страны, где степень модернизации в той или иной сфере больше, чем в других. Так, индустриальная модернизация западных стран заметнее, чем обновленческие процессы в правовых областях, экономическая модернизация – чем политическая и т. д.

Однако не может не вызывать удивления, что при всеобщем внимании к задачам обновления и модернизации на первый план выдвигаются их материальные стороны, а не морально-этические, связанные, например, с духовными ценностями, нравственностью. Более того, есть теоретики, которые доходят даже до утверждения о том, что у модернизации нет нравственности... она не только игнорирует ее, но даже частично ее уничтожает. Именно в этой связи мне хотелось бы выступить в защиту того, что я назвал бы постулатом о необходимости нравственного возрождения. Оно базируется на двух тезисах: первый – нравственность есть условие верного обновления; второй – мы, мусульмане, способны внести вклад в процесс нравственного обновления, даже при том, что мы не смогли преуспеть в обновлении материальном. Начну с первого тезиса.

Нравственность – критерий курса материального обновления

Известно, что всякая эпоха отличается вызовами и испытаниями, которые живущим в ней людям нужно преодолевать. Такая задача требует от них всеобъемлющих корректирующих действий, до предела напрягающих их творческие силы. И обновление оказывается тем творческим движением, что способно ответить на вызовы и испытания той или иной эпохи. Таким образом, обновление и творчество – две неразделимые стороны одного целого: всякое творческое действие является обновляющим, даже если не совпадает по своему содержанию с обновленческими процессами у других; но деятельность, не несущая в себе творчества, не приводит к обновлению даже в случае, если будет стараться подражать модернизации других.

Три концепции «отрыва»

Творческое движение, свойственное модернизации в наше время, проявляется в трех концепциях «отрыва», представляющих три ее основные составляющие.

Первая из них – концепция отрыва от наследия, подразумевающая покушение на неприкосновенную святость наследия, независимо от того, является ли оно религиозным, политическим или социальным. Цель же подобного отрыва – освобождение воли современного человека от всего, что мешает ему стать независимым законодателем для самого себя.

Вторая концепция нацелена на отрыв от природы и подразумевает покушение на ее неприкосновенность. Она базируется на трех побудительных установках, таких как: воля к господству над миром, его десакрализация и тотальная искусственность «создаваемой» природы, заключающаяся в том, что у природы не остается ни одной стороны, которая не испытала бы на себе воздействия средств развитой технологии. Цель такого отрыва – абсолютная свобода современного человека в деле использования им производственного потенциала для удовлетворения любых своих нужд.

Третья концепция связана с отрывом от «почвы «от пространства и подразумевает покушение на их неприкосновенность. Они представлены двумя разновидностями: собственно географическое пространство, формирующее границы стран (именно их прорывают институты рыночной экономики и транснациональные компании) и пространство физическое, формирующее границы «тел». Их начали прорывать средства коммуникации и международные сети, сущность человека стала ограничиваться передачей идей и информации, и виртуальный контакт заменил контакт непосредственный. Цель данного отрыва – освобождение динамичного потенциала современного человека ради полной свободы перемещения в любом направлении: по суше, воде или воздуху. Отмеченные концепции принесли человечеству много пользы и добра. Но ни для кого не секрет, что они же принесли ему и немало бедствий и катаклизмов.

Разрыв с наследием, если и вырвал интеллект современного человека из пут, неизмеримо расширив для него поле творческих возможностей, не сумел вместе с тем гарантировать ему даже подобия твердых и незыблемых убеждений, которые он находил в наследии. Более того, он погрузил человека в море бесконечных умственных спекуляций и колебаний, так что он стал напоминать вечно колеблющееся, неспособное найти себе опоры существо.

Что же касается отрыва от природы, то оно, даже если и освободило человеческие руки от ее уз, открыв ему возможность создания любых вещей, не сумело, тем не менее, помочь ему даже с помощью самых изощренных средств найти защиту от опасностей, порожденных невиданным прогрессом в сфере ядерной технологии, генной инженерии, химической промышленности и др., – опасностей, угрожающих как жизни на земле, так и окружающей среде. В итоге и состояние человека стало напоминать охваченного постоянным страхом и неуверенного ни в чем существа.

Что же до отрыва от пространства, от «почвы», то оно, даже если и позволило современному человеку не считаться с ограничивающими его оковами, открыв ему путь к коммуникации с кем и с чем угодно, то такой отрыв не сумел вместе с тем обеспечить ему возможности для охранения своей идентичности и самости, но, наоборот, погрузил его в космическую бесконечность знаний, так что он стал напоминать потерянное, бессильное остановиться на чем-нибудь существом.

Ущерб, наносимый концепциями «отрыва» принципам нравственности

Тот, кто внимательно посмотрит на причины трех комплексов, ставших спутниками модернизации – неустойчивости, страха и потерянности, – сразу же заметит, что они восходят к тому, что все три концепции «отрыва» нанесли вред краеугольному основанию, на которое опиралось нравственное взаимоотношение между двумя сторонами, – тому, что можно назвать принципом сбалансированного соблюдения долга. Основным в нравственном взаимоотношении между двумя сторонами является соблюдение одной из сторон прав другой стороны. С учетом того, что права одной из сторон по отношению к другой уравновешиваются правами второй стороны по отношению к первой.

Сформулированный выше принцип предполагает, что, во-первых, существование долга – это условие существования нравственного взаимоотношения; во-вторых, если одна из его сторон не является человеком, на него выпадает долг соблюдать свои обязательства, несмотря на такое различие; в-третьих, долг не обязательно должен быть равномерно распределен между двумя сторонами, то есть обязанности одной из них могут быть больше или меньше обязанностей другой; в-четвертых, долг не обязательно должен иметь сходную форму у обеих сторон: у одной из них он может заключаться в чем-либо отличном от другой.

Вред рассматриваемых концепций модернизации для принципа сбалансированного соблюдения долга выявляется в том, что каждая из них заставляет современного человека, не довольствуясь присвоением себе всех прав и отрицанием прав за тем, от чего он «отрывается», будь то наследие, природа или «почва», не просто выходит за их рамки, но начинает явно или неявно даже требовать положить конец их существованию в целом. Первое отделение, или отрыв, стремится отдать наследие небытию, второе – положить конец существованию природы, третье – покончить с оформленным какими-то границами пространства. Отсюда употребление модернизаторами выражений конец наследия, конец природы, конец географии, конец тел. Более того, некоторые из них взяли на вооружение выражение психоанализа убийство отца. В итоге под угрозой ликвидации оказывается право у наследия оставаться живой памятью, укрепляющей идентичность; право у природы оставаться щедрым партнером, исправляющим технологию; и, наконец, право у «почвы «оставаться зримым контекстом, определяющим то или иное видение мира.

При этом нужно не забывать и о том, что и у наследия, и у природы, и у «почвы» есть и свои права на человека, которые можно было бы сравнить с правами матери на своего ребенка, равно как и у человека есть на них права, корреспондирующие с правом ребенка на свою мать. Это можно пояснить следующим образом. Во-первых, так же, как мать питает своего ребенка молоком, наследие, природа и «почва» обеспечивают современного человека как раз теми инструментами, без которых он не смог бы отделиться от них. Так, если бы не ценности наследия, напитавшие его сердце, он не жаждал бы привнести в него нечто превосходящие их; если бы не силы природы, ошеломившие его разум, он не жаждал бы одолеть их своей технологией; и если бы не протяженность пространства, в котором разворачивалась его жизнедеятельность, он не жаждал бы выйти за его пределы, стремясь к ее расширению. Во-вторых, подобно тому, как забота матери о своем ребенке налагает на него долг доброты к ней, точно так же опора, даваемая человеку наследием, природой и пространством, вменяет ему в обязанность почтительность к ним. Почитание наследия, природы и родного пространства – такой же долг, как и почитание родителей.

Одним словом, во взаимной связи человека с природой и родным пространством обнаруживается тот же закон взаимного долга (аль-ваджиб), или взаимных обязанностей (алъ-ваджибат), что и в связи ребенка с матерью. Если мы примем во внимание, что связь ребенка со своей матерью являет собой образцовый пример кровного родства (ар-рахм), то сможем дать этому долгу определение, производное от существительного рахм и назвать его аль-ваджиб ар-рахмий «кровнородственный долг, обязанность» (во мн.ч. аль-ваджибат ар-рахмийя¹).

Итак, аль-ваджибат ар-рахмийя в своем исходном значении представляют собой взаимные обязанности и права кровных родственников. Наследие, природа и родное пространство близки человеку настолько же, насколько мать является самым родным существом своему ребенку. Отсюда обновление, или модернизация, не будет корректной, т.е. основанной на нравственности, пока наилучшим образом не будет соответствовать тому, что предполагают аль-ваджибат ар-рахмийя в плане почтительного отношения к кровному родству, существующему между человеком, с одной стороны, и наследием, природой и родной почвой, с другой.

Из сказанного неизбежно следует, что отделение человека от этих трех родных для него сфер не будет нравственным отделением, пока не уподобится отлучению младенца от груди, суть которого в том, что оно сохраняет права того, от кого оно происходит, с сохранением равновесия между ними и правами отделяющегося. И, когда концепции модернизационного отрыва станут по своему внутреннему содержанию концепциями естественного отлучения от груди, упомянутые выше три беды модернизма потеряют свою актуальность. Наследие будет сохраняться и при отделении от него, сохраняя за собой роль источника, на который уверенно и без мучительных раздумий опирается отделившийся. Равным образом останется почитаемой и природа, несмотря на отделение от нее; она займет место партнера, к которому без страха за себя может обращаться отделившийся. И родная почва будет по-прежнему уважаться при отделении от нее, получая роль ориентира, к которому будет обращаться отделившийся, не теряясь в его бесконечности.

Таким образом, я, пожалуй, завершу аргументацию первой части утверждения о необходимости нравственного обновления, вызываемой тем, что не может быть подлинного обновления без нравственности.

Таха Абд ар-Рахман, профессор (Рабат)

Материал опубликован в сборнике «Рамазановские чтения», №3