15 октября 2014 18:10
Др. Первез Манцур: Понятия «времени» и «истории» в Коране
 |
Основная проблема истории заключается в предельной сложности ее осмысления: эта наука предлагает ученому слишком уж неясное, если не совсем непрозрачное видение человека в мире. Понимаемая ли как летопись человеческого прошлого, или как матрица человеческого существования, история, как наука и как философия, раскрывает перед нами немыслимые пределы бытия Человека. Однако, как наука, она встает в тупик перед вопросом своего предназначения; как философия, она полностью расходует себя в попытках преодолеть антиномии разума.
В то время, как человеческое бытие и борьба за осмысленное существование предполагает наделение бесконечности мира структурой и облечение его формой, дарование ей атрибутов конечности и временности, парадокс заключается в том, что такой разделенный на сегменты мир истории и общественной жизни может быть сконструирован исключительно на основе представления об объединяющем эти сегменты целом.
Он может быть произведен из той космологии, которая является трансобщественной и трансчеловеческой. История, другими словами, приобретает свое значение с удаленной перспективы, которая сама по себе метаисторична. По крайней мере, такое утверждение справедливо по отношению ко всем традиционным цивилизациям.
Современность, однако, воспринимает эту проблематику совсем по-иному. В культурном аспекте, она создает себе смысл посредством упорного нежелания выглянуть за пределы человеческих горизонтов и ограничивая значение истории самой историей. Неудивительно, что при этом она отстраняется от задачи поиска своего конечного смысла.
Несмотря на всю сочность эмпирических пастбищ, современный эпистемологический проект в итоге скатывается в нормативные овраги нигилизма. Все современные дискурсы, невзирая на их различные дисциплинарные пристанища и несопоставимые идеологические предположения, представляют собой многочисленные свидетельства того, как в удушающих объятиях нигилизма гибнут все потуги современности на «историческую правду».
Действительно, даже современная исламская мысль, упорно ставящая себе задачу сохранять нормативное видение мира, не может укрыться от пристального и беспокоящего взгляда современного нигилизма.
В настоящее время стал общепризнанной истиной тот факт, что библейская концепция истории, которая освободила себя от связок с трансцендентностью и секуляризировалась, фактически санкционирует засилие релятивизма и т.н. светскости. Нигилизм же, бесспорно, представляет собой обратную сторону современного секуляризированного сознания; лицевая ее сторона, которая чаще всего представляется именно как подлинное лицо современности, отражает конфликт между наукой и религией, разумом и верой; или между светской историей и историей христианского Искупления.
Побочным же эффектом такого нигилизма становится то, что человеческая история становится «сказкой, рассказанной идиотом, полной грома и гнева, и ничего при этом не значащей». Вместо человечества, задачу творения истории берет на себя нация, и она же определяет задачу коллективного существования.
Поскольку история, оставаясь частичной и неполной, но представленная в виде шествия нации во времени, может сохранять некое подобие осмысленности, то универсальная история, история как рассказ о человечестве утрачивает всякое право на осмысленность при рассмотрении ее эмпирически и без наложения на нее какой-либо заранее подготовленной схемы. Она открывает судьбоносное разделение между реальным и рациональным, историей и теорией, которое, pace Гегель, не может быть преодолено.
Следовательно, мировая история остается философской теорией, которая не имеет референтных точек в действительной истории; или же она становится исторической хронологией, лишенной всякого нормативного значения. Короче говоря, при ближайшем рассмотрении «философия истории» раскрывает себя либо как история и факты, либо как философия и нормы. Неудивительно, что с перспективы светской истории, исходя из когнитивных предпосылок имманентизма, антиномия нормы и истории никогда не может быть преодолена и демоны релятивизма и нигилизма останутся непобежденными.
Действительно, откровение представлено в нынешней Библии как участие Бога на стороне народа Израилева в действительной истории. Такой подход был ключевым в оформлении взгляда на историю определенной нации как на священную.
Или, как выразился современный философ: «С библейских времен западный иудео-христианский мир обнаружил в истории трансцендентность. Это происходило как нельзя к лучшему: посреди человеческого исторического мира была обнаружена трансцендентность, отличная от человеческого бытия и стоящая превыше его, которая наделила значением, если не всю историю, то, по крайней мере, критические и эпохальные в ней события» (Emil L. Fackenheim: ‘Transcendence in Contemporary Culture’, in H.W. Richardson & D.R. Cutler (Ed.): Transcendence, Beacon Press, Boston,1969 . P.144).
Оставляя в стороне моральные неудобства относительно занятия Богом какой-либо из сторон или логическую неувязку нахождения трансцендентности внутри имманентности, нельзя отрицать, что библейское стремление к историзации истины, или сакрализации истории не только подвергается нападкам имманентистского, секуляристского сознания (греха идолопоклонничества своего рода), оно также становится уязвимым для суждений на основе эмпирического видения мира, как только последнее освобождается от связи со своими священными первоисточниками.
Или же, иначе говоря, до тех пор, пока для сынов Израилевых остается действительным их особый договор с Богом, библейская история сохраняет свою «историчность» и легитимность. Однако как только это условие перестает действовать, как это случилось в секуляризированной версии мировой истории, появившейся в эпоху Просвещения, сами библейские истины начинают поверяться новыми определяющими историю науками, которые, как это ни парадоксально, совершенно не интересует та трансцендентность, без которой библейское видение истории является sine qua non.
К счастью, в Коране существует такое видение истории, Откровения, истины и человека, которое избегает логических противоречий и апорий библейского Искупления. Для начала следует сказать, что кораническая перспектива, будь она теологическая, космологическая или антропологическая, заключается в единстве. Однако это единство не онтологическое, поскольку Бог остается отделен от Своего творения, но единство цели, смысла и предназначения, поскольку все эти понятия относятся к проявлениям Божьей воли, сохраняется.
С этой точки зрения концепция истории и концепция природы кажутся взаимно противоречивыми. Сотворенный мир (природа) и временной мир человека (история) являются реальными и абсолютно необходимыми условиями для выполнения человеком его обязательств по претворению воли Божьей на Земле.
Тем не менее, греческая концепция «природы», обозначающая самодостаточную и самообеспечиваемую вселенную или же означающая внутреннюю склонность вещей к подчинению определенным законам, чужда кораническому мировосприятию. Мир существует, согласно Корану, не благодаря какой-либо внутренней необходимости, но благодаря беспричинному акту трансцендентной воли: его создание не зависело ни от каких условий и не было продиктовано необходимостью.
Это же утверждение справедливо в отношении коранической истории: сама концепция истории – чистая имманентность и временность, которые являются аутореферентными и исчислимыми – отсутствует в Коране. История не претендует на какую-либо автономную внутреннюю логику, которая должна неизбежно следовать в каком-либо заданном направлении. Такой детерминистский взгляд на историю вполне совместим с понятием о моральной свободе человека, не говоря об иных его преимуществах.
В соответствии с трансцендентным мировоззрением Корана, адресатом его дискурса является универсальный, архетипический и трансисторический человек. Даже тот договор, которые Бог заключил с человеком, относится к доисторическим временам и вступил в силу до начала исторического времени.
Человек входит в свое историческое существование только после подчинения себя Господу (Коран, 7:172). Более того, Адам (мир ему), первый человек, представляет все человечество постольку, поскольку он является первым пророком, и все человечество в целом никогда не оставляла направляющая его божественная воля.
Таким образом, когда в Коране говорится о существующих в истории мужчинах и женщинах, в особенности о пророках, это делается без какого-либо учета хронологии. Священное Писание Ислама не учитывает историческую последовательность посланников и пророков (мир им всем), но провозглашает единство трансисторического откровения. Оно не делает различия между жившими ранее пророками. Единство и сущность направляющей божественной воли, осознаваемые и проповедуемые всеми пророками, делает все исторические, этнические и географические различия поверхностными.
Само понятие веры, Ислам (покорность Богу) также предполагает трансисторическое и трансцендентное положение человека (фитра). Покорность Богу не является чем-либо постепенно осознаваемым с течением времени. Это одномоментное решение человеческой души: он или покоряется Богу, или нет.
Следовательно, божественное руководство человеком (хидая) не является шествием прогресса к какому-либо единственному, всеразрешающему явлению, но существует в области здесь-и-сейчас, которая вечна и всегда доступна каждой человеческой душе. Таким образом, современный мусульманин может с уверенностью сказать, что кораническая идея об Откровении трансисторична.
«Также невозможно на основе цели и средств (божественного руководства) выстроить историю спасения, которая постепенно исполняет свое предназначение в христианском или нехристианском (секуляристском) смысле, о такой возможности не помышляли ни Мухаммад (мир ему), ни его последователи. Поскольку Коран не признает никакого первородного греха за человеком и соответственно его искупления, он не предлагает никакой истории спасения, которая существует в христианской традиции.
Но если спасение берётся в том смысле, в каком оно понимается в религиях пророков, как «индивидуальная встреча с личным Богом посредством веры и Божественной милости», тогда спасение заключается именно в покорении человеком самого себя на милость Богу (Ислам) и в руководстве им божественной волей, которая согласно Корану остается неизменной во времени и истории. Соответственно, нельзя обнаружить причину считать Откровение чем-либо временным или историчным» (Abdoldjavad Falaturi: ‘Experience of Time and History in Islam’, in Annemarie Schimmel & Abdoldjavad Falaturi: We Believe in One God. Burns and Oates, London,1979 . P65 . Курсив автора статьи).
Гораздо более радикальным, чем отказ Корана считать историю хроникой событий, является его представление о времени. Время, согласно Корану, не является вечным потоком, которые выражается в линейной или циклической концепции временности, но представляет собой вечное настоящее, в котором всегда присутствует возможность отдачи себя на милость Господу (Ислам).
Опять же, греческий термин «время», хронос, который обычно переводится словом заман (не арабского происхождения), не встречается в Коране. Более подходящее слово для обозначения времени – это, конечно, вакт.
Согласно Фалатури, анализ этого термина показывает, что он не подразумевает прогрессивного действия и не имеет регуляторного характера, как хронос (заман), который каждая концепция истории имеет в своей основе. Вакт – это скорее пространственное, само-закрытое статическое, неизменяемое где бытия…
В вакте, в вечно-присутствующей области событий, создаваемых Богом, все события не зависят одно от другого, но при этом имеют прямое отношение к своему Всемогущему и Вездесущему Создателю. Именно осознание трансцендентности Бога разбивает текучую временность обычного опыта на миллионы статичных «сейчас».
Другой комментарий, сделанный одним проницательным немусульманином, также подкрепляет это понимание «атомистической» природы коранической временности. Комментируя суру 18 («Аль-Кахф»), Норман О. Браун, не являющийся специалистом в Исламе, но, будучи известным американским мыслителем нашего времени (1913-2002), утверждает следующее: «Массиньон называет суру 18 Апокалипсисом Ислама. Но сура 18 представляет собой итог, сжатый конечный смысл всего Корана. Коран не подобен Библии, описывающей мир от Творения до Апокалипсиса. Коран апокалиптичен по своей природе. Коран отходит от той линейной организации времени, откровения и истории, которые составили идейную основу ортодоксального Христианства и продолжают лежать в фундаменте культуры стран Запада после смерти Бога.
Ислам апокалиптичен или эсхатологичен во всей своей полноте, и его эсхатология не является телеологией. Решающий момент, Судный День, не приходит в конце какой-либо последовательности и не в ходе космического цикла; эсхатология может ворваться в человеческое существование в любой момент. В Коране говорится: «Аллаху принадлежат все сокровенное небес и земли, и Судный Час может случиться в одно мгновение ока, или еже еще скорее» (16:77). В окончательно оформленной исламской теологии реальностью обладает только лишь одно текущее мгновение» (Norman O Brown: ‘The Apocalypse of Islam’, in Apocalypse and/or Metamorphosis. University of California Press,1991 . P86).
Браун также осознает тот факт, что отказ от линейности подразумевает отказ от повествования и что «Коран решительно порывает с союзом пророческой традиции и материалистического историцизма – «что в действительности произошло» - который утвердился вместе с историческим триумфом Христианства» (87). Наконец, по его мнению, «Исламу продиктовано Кораном создать проект метафизического мира, в котором раскрывается вечное значение исторических событий». (88) Или, возвращаясь к первоначальному вопросу нашего исследования, трансцендентное мировоззрение Корана никоим образом не оказывается затронутым когнитивным торгом между археологией и Библией.
Культ истории является современной ересью, также как и философия истории является в высшей степени высокомерной и нарциссической формой рефлексии о значении и конечной цели западной цивилизации. В эпоху постмодерна, однако, великие повествования христианской истории Искупления и всемирной истории Просвещения оказались отмененными новой логикой глобализации и империализма.
Послание наших дней заключается в том, что история пришла к своему концу и что существующая иерархия властей представляет собой постоянное состояние, в котором суждено пребывать человечеству. И, тем не менее, поиск человечеством осмысленного и морального существования еще не окончен.
Задача мусульман заключается в том, чтобы представить кораническую версию истории и времени – цели и смысла человеческого существования – таким образом, чтобы она стала противоядием современной форме нигилизма, которая является основным источником духовных и моральных мучений современного человека.
Др. С. Первез Манцур, мусульманский мыслитель, писатель и литературный критик (Швеция)
Личный сайт П. Манцура - http://www.pmanzoor.info/
