Выступление директора Эрмитажа М.Пиотровского на Х Международном мусульманском форуме

Текст выступления декана Восточного факультета Санкт-Петербургского государственного университета, директора Государственного Эрмитажа, профессора Михаила Пиотровского на Х Международном мусульманском форуме «Миссия религии и ответственность ее последователей перед вызовами современности» 10-12 декабря 2014 г. в Москве (с сокращениями):

Прежде всего, я хотел бы начать с того, что я не могу говорить от имени мусульман. Я думаю, что мы с вами говорим об ответственности, речь идет об общей ответственности. Я бы назвал несколько направлений, в которых мы все вместе должны эту ответственность проявлять.

На самом деле, одна из важных особенностей того будущего, которое мы хотим строить и которое частично существует в настоящее время – это веротерпимость. Веротерпимость, как известно, существует, к сожалению – только тогда, когда все хорошо. Когда страны живут в «хорошей» экономике, политически спокойно – тогда веротерпимость получается легко. Как только появляется стресс в обществе, разного типа - психологические, экономические, политические, веротерпимость оказывается под  угрозой. Возникает стремление к изоляции, «стремление» в гетто. Одни хотят в гетто, другие хотят других загнать в гетто. Вот тут начинается ответственность тех, о ком я говорю - людей культуры, интеллигенции – и религиозной и светской, потому что возникает демонизация друг друга. Люди с удовольствием начинают представлять других людей с каким то громадным количеством отрицательных качеств и все это совершенно придумывается и потом приписывается той или иной культуре. (…)

Другая ситуация, в которой нужно объединять усилия, это ситуация зеркальных стереотипов. Существуют стереотипы, которые во время демонизации всплывают, в них сложно разобраться. Всем понятно, что когда идет демонизация ислама, есть набор, чем ислам плох, якобы. Но точно также, когда была демонизация других культур, список был примерно тот же самый. Я не буду его перечислять, но, на самом деле, и там и тут перекидываются обвинениями, которые, во-первых, не имеют (под собой) никакого основания, во-вторых, они одинаковы.

Один из таких примеров – то, что мы называем радикальные идеи джихада. На самом деле эта идея – она рождена Крестовыми походами и идеология у нее Крестовых походов. Это отражение того, что принесла религиозная нетерпимость в относительно терпимый Средневековый мусульманский мир. Занятие этими стереотипами и их взаимозависимостью, мне кажется, очень полезно. По крайней мере, мы и в сфере культуры, и в сфере музейной, и в сфере истории стараемся этим заниматься. Тогда все становится значительно проще.

Еще один сюжет, которым нам нужно вместе заниматься, я условно называю «русский рецепт» – традиции взаимодействия светского и духовного, ислама и государства, ислама и христианства, взаимодействия институционального в Российской Империи. В России есть множество примеров, множество исследований о том, как мудро все это было построено. Не все всегда получалось, но мы знаем историю. Знаем политику Петра, с которой ничего не получилось. Мы знаем политику Екатерины II – основательницы нашего музея, за что мы ее особо уважаем и ценим.

Искались какие-то рецепты. И вот рецепты были найдены – рецепты, которые помогали и жить и создавать то, что, конечно, не совсем правильно – «русский ислам». Нет, конечно, никакого «русского ислама». Есть ислам вообще. Но как такой красивый термин, он хорош. Наш великий поэт (Велимир) Хлебников в своей великой поэме «Хаджи-Тархан» есть (написал) такие слова: «…Ах, мусульмане   те же русские,/ И русским может быть ислам./ Милы глаза немножко узкие,/ как приоткрытый ставень рам…». (…)

Есть много других традиций (…), которые мы может и не забываем, но и не слишком часто вспоминаем. Есть опыт русского академического востоковедения, российского академического востоковедения, который очень много дал тому, чтобы наука была ни миссионерской, ни политикой, не мешала и не помогала демонизации друг друга. Мы все знаем Розена, Бартольда, которые жестко критиковали миссионерское востоковедение за то, что оно было не академичным.

В российском академическом востоковедении целый набор хороших традиций помогает это делать. Это опора на конкретные факты и материалы, это опора на археологические исследования, исследования архитектурные мусульманской истории, замечательная коллекция рукописная, которую изучают вместе и мусульмане, и христиане. Это и коллекции музейные. Например, Эрмитаж много занимается представлением исламского искусства России и миру – и в виде постоянных экспозиций, которые у нас построены по географическому принципу, и по отдельным выставкам исламского искусства.

У нас сейчас есть наша общая задача и работа, которой мы занимаемся с нашими коллегами из академических институтов, ВУЗов – светских и духовных: мы готовим программы по углубленному изучению истории культуры ислама. У нас в Санкт-Петербургском университете с будущего года мы запускаем новую программу. Мы координируем вместе работу так, чтобы изучение это шло по-разному, но на каких-то общих основах. Мне хочется верить, что программы будут у нас такие – я, имею в виду, не только наш факультет, но и наших коллег из исламских университетов, что даже ученик «аль-Азхара» с удовольствием будет их слушать, изучать, потому, что мы обязательно что-то новое расскажем. И будем основывать все эти программы, прежде всего, на подлинных текстах (коллекциях, рукописях), подлинных материалах. Это то, на чем всегда основывалось российское востоковедение всех вариантов.

Напомню, что наше отечественное востоковедение делалось, в том числе и мусульманами, и христианами. Ислам у нас всегда для всех ощущался как традиционная религия, как религия столь же культурно равная христианству.(…)

Я думаю, что несколько таких пунктов и общих рассуждений и деятельность, которой мы занимаемся и есть та (наша общая) ответственность и мусульман и не мусульман. Наша общая ответственность людей культуры за то, чтобы люди не «демонизировали» друг друга. С тем, чтобы понимали, что различия – они прекрасны.

10 декабря 2014 г., Москва