Близится 4 ноября. Новый праздник с непростой предысторией. Введенный в замену и в качестве альтернативы «красному» дню календаря — 7 ноября (для тех, кто уже забыл — годовщина Октябрьской революции). Праздник, который лучше всех используют в своих целях экстремисты. Именно в этот день они проводят «Русский марш». Что же это — демонстрация собственных сил, единения, мобилизационного ресурса или чего-то другого? Разумеется, все эти составляющие здесь присутствуют, но в каком направлении они приложены? И насколько оправдан этот вектор? Даже поверхностный анализ показывает, что работает эта акция совсем не в ту сторону, как то декларируется.

Прежде всего несколько слов об объединениях и порождаемых ими единствах.

Как известно, образ врага — виртуального или реального — всегда способствует объединению. Так, за всю историю США у этой страны всегда был дежурный «официальный главный враг»: Британия, индейцы, Германия, Япония, СССР, теперь вот страшная и вездесущая аль-Каида. Собственно, этот враг помог разрозненным, разноязыким, разноликим мигрантам сплотиться в нацию. Главное, что он был далеко, относительно реален и даже страшен. Заметьте, Штаты не стали делать врага из мексиканцев, хотя половину территории у них оттяпали. Почему же? Все просто — миллионы мексиканцев живут в самих США.

Образ врага сплотил и немецкий народ в годы Веймарской республики, униженной странами Антанты, что помогло перебороть политический и духовный кризис — так же, как и еврейский народ, созданный из множества фрагментов, говоривших на разных языках и обладавших разным генотипом.

У всех этих проектов было неско­лько качеств: враг был реальным, сильным, угрожавшим самому существованию этих народов и государств (исключение — аль-Каида, но здесь уже масс-медиа стараются). Что же мы имеем в идеологии, в лозунгах «Русского марша»? Основными образами врага являются Кавказ и мигранты. Однако действие рождает противодействие, и чем сильнее будет давление «Русского марша», тем сильнее сплачиваются ныне разношерстные ряды их оппонентов.

Кавказ — один из самых полиэтничных регионов мира, и у каждого народа своя культура, история, свои герои. Как сказал когда-то Р. Гамзатов, «в Дагестане на восьми языках книги пишут, на 40 языках поют, а на 100 — ругаются», а ведь Дагестан — это еще не весь Кавказ, даже не его половина. История показывает, что Кавказ почти никогда не был единым. Исключение составил период российской истории, начавшийся с вхождения этого региона в состав империи. Для Северного Кавказа также актуален период имамата Шамиля с предшественниками, несмотря на его кратковременность. Между прочим, здесь главным объединяющим фактором было не что иное, как внешняя военная угроза, исходившая с севера. Понятно и «против кого тогда дружили».

Центральная Азия, главный источник наших мигрантов, клубок тоже достаточно запутанный. Здесь на протяжении веков существовали государства, построенные по признаку враждующих между собой династий. Достаточно почитать любой исторический источник, чтобы понять, что и этот регион объединяло в основном внешнее завоевание (арабское, монгольское, русское) или угроза опасности извне.

Парадоксально, но и сейчас вдруг возникла такая же угроза — для выходцев из этих регионов, проживающих в российских городах Центральной России, Северо-Запада, Сибири и Урала. Она есть, она реально существует, и носит она название «Русский марш». По сути, именно он сегодня является главным фактором, объединяющим и уравнивающим всех тех, против кого он направлен. То есть предназначенный вроде бы для объединения русских, он объединяет между собой таджиков и дагестанцев.

Собственно, все это очевидно и лежит на поверхности. Но есть еще одно «но»... Проблема заключается в том, что образ «врага» и для тех, и для других находится внутри одной и той же страны и он заключен в лице тех, кто России необходим, без кого она просто не в состоянии обойтись.

В самом деле, может ли Россия обойтись без мигрантов? «Долой, не нужны они нам, пусть домой едут!» — кричат активисты и инициаторы «Русского марша». Однако во всем этом хоре нет ни одного голоса специалиста — демографа или по занятости населения. Сплошь одни футбольные фанаты и сильно ангажированные политики, которые потом сами же себе таджиков на постройку дачи нанимают. Но стоит послушать мнение специалиста, профессионала, человека, работающего с цифрами, с большими объемами информации — так там совершенно другие оценки. Например, демографы говорят, что даже при двух-трехкратном увеличении рождаемости на одну женщину мы не перекроем убыль населения (директор Института демографии РАН А. Вишневский): слишком уж тяжело дался двадцатый век нашей стране.

И реальную проблему специалисты видят в другом — налицо неспособность нашего общества к интеграции этих самых мигрантов. По сути дела, нам предлагается два пути: утрата их идентичности или «чемодан—вокзал—страна происхождения». Следует четко осознавать, что утрата идентичности — не выход. Вы же сами никогда не согласитесь вместо Ивана Петрова стать Джоном Петерсоном или Пи Ваном. «Чемодан—вокзал...» — тоже не вариант: мне почему-то думается, что те, кто больше всех шумит, сами не захотят снег убирать или выращивать помидоры, да и кирпич класть тоже.

В остатке мы имеем ситуацию на уровне парадокса. Одни умные головы размышляют, как нам страну окончательно в пустыню не превратить, как обеспечить имеющийся рост экономики человеческими ресурсами и при этом сделать все нормально и цивилизованно. Словом, как сделать Россию привлекательным местом жизни. Другие в это время пытаются нажить себе политический капитал на мигрантофобии, кавказофобии, попутно уничтожают всякую возможность интеграции ряда слоев населения в общероссийский социум, сплачивая их против себя. И при этом они называются патриотами?! Худшей услуги своему собственному народу нельзя оказать. По сути дела, они создают, усердно сколачивают из наших же людей внутри страны кластер общества, враждебно относящийся к русскому этносу, интересы которого они якобы защищают.

Но, может, «Русской марш» — это необходимое средство этнической мобилизации русского народа или своего рода маркер его идентичности? На самом деле, если бы все эти фанаты, националисты и прочие участники шумных акций действительно хотели бы помочь своему народу, то для начала они могли бы помочь в обустройстве тем же русским переселенцам, а их в стране немало. В конце концов занялись бы проблемами сирот, боролись бы с пьянством, курением, наркоманией (они, конечно, знают, что самый смертоносный наркотик — дезоморфин никакого отношения к таджикам не имеет). Да мало ли проблем в России — реальных, а не придуманных. Но им все кажется, что на решении этих вопросов политического капитала не сделаешь. Именно поэтому они создают образ врага: для себя — из таджиков с кавказцами, а для узбеков с дагестанцами — из русских.

И вот вопрос: куда же девать миллионы мигрантов, которые выполняют огромный объем работ на благо всего общества? Выгнать? Затем отделить Кавказ? Потом еще и Поволжье? Дальше, глядишь, и самих русских начнут делить по внешности — истинный ариец, полукровка, брюнет, блондин... А там каких только нет.

Поэтому и получается, что сама по себе идея «Русского марша» по своей сути — глубоко антирусская. И больше всего бьет не по таджикам и чеченцам, а по самим русским как великой нации, впитавшей в себя за тысячелетнюю историю кровь и культуру и угро-финскую, и тюркскую, и еврейскую, и иранскую, и немецкую... Было бы понятно, если бы марширующие поднимали проблемы, действительно стоящие перед своим народом, — те самые, которых не счесть. Но они предпочитают подрывать единство страны и настраивать всех против своего собственного народа.

Ахмад Макаров,

руководитель отдела по работе
с общественными организациями
и мигрантами ДУМЕР