(Продолжение. Начало статьи читайте здесь: http://islamrf.ru/news/faith/teology/4565/).

Теперь я приглашаю Вас с аналогичных исходных позиций подойти к представлению о неподражаемости Корана и осознании этого факта людьми. Выражение «неподражаемость Корана» («Иджаз аль-Куран») стало тем новым термином, который еще отсутствовал как в самом Коране, так и в Сунне Пророка Мухаммада, да благословит его Аллах и приветствует. Он был рожден теми, кто пришел уже позже, в силу необходимости выразить суть того вызова, который явил собой Коран для курейшитских язычников, как, впрочем, и для всех остальных людей. Именно в самый переломный момент спора относительно божественной истинности Корана, Аллах решил проблему, ниспослав аят: «Скажи: "Если бы собрались люди и джинны, чтобы сделать подобное этому Корану, они бы не создали подобного, хотя бы одни из них были другим помощниками"».

Неподражаемость Корана была осознана людьми первого поколения сразу после его ниспослания. И начальное представление об этом обязано своим рождением тому особому языковому чутью, которое обнаружилось, например, у аль-Валида ибн аль-Мугиры, когда ему довелось послушать, как Посланник, да благословит его Аллах и приветствует, читал Коран. Взволнованным вернулся он к людям своего племени. Они, увидев его в столь необычном состоянии, спросили: «Что случилось, о отец аль-Валида?». Он ответил: «Клянусь Аллахом, я слышал такую речь, которая по своим качествам не соответствует ни выражениям людей, ни джиннов. Она приятна на слух, изящна по своему строю и сравнима с деревом, вершина которого полнится плодами, а основание утопает в сени его густой кроны. Эта речь возвышена над всеми остальными, и ничто другое не может подняться над ней. Она не похожа на обыкновенную человеческую речь». Вот какое ощущение охватило человека, который никогда не занимался красноречием и наукой о нем. Он просто выразил свое мнение, опираясь на свой врожденный инстинкт, который и подсказал ему вывод о том, что такая речь не похожа ни на речь людей, ни на речь джиннов.

Когда люди затем стали осознавать, что в красоте словесного выражения Корана заключена одна из сторон его неповторимости и неподражаемости, они начали развивать изучение таких разделов науки, как аллегория, метафора, метонимия, стиль и т. п. Затем на смену этому увлечению пришел этап активного развития мысли о неподражаемости Корана с точки зрения его риторики, что было продолжением наблюдений, касавшихся высокого стиля Корана.

Такой ход развития и совершенствования мысли хорошо обобщил известный литературный критик и мусульманский мыслитель Сейид Кутб в известных книгах «Машахид аль-кыяма» («Сцены Судного дня»), «Ат-тасвир аль-фанни фи-ль-Куран» («Художественное представление в стиле Корана») и «Фи зиляль аль-Куран» («Под сенью Корана»). Центральным в его суждениях является коранический образ в его развитии. Сейид Кутб понимает коранический образ как динамичную картину. Последнее, что я читал из его работ, касается толкования им следующего изречения Аллаха Всевышнего: «Поистине, от тех, которые не веруют, – если бы у них было все, что есть на земле, и даже вдвое больше, чтобы выкупить тем себя от наказания в день Воскресения, – все это не было бы принято от них. Им – наказанье мучительное! Из огня захотят они выйти, но ни за что не выйдут оттуда. Для них – наказание вечное!»

С того момента, как грешники попадут в огненную геенну, – да будет Аллах, по Его милости и великодушию, защитником нас всех от нее и соберет нас вместе в Обители тех, кем Он доволен, – и страстно захотят, чтобы у них было бы все для того, чтобы откупиться от нее, тщетной будет их надежда. Исполнить им ее не суждено никогда: даже если каким-то образом им и удалось бы собрать столь безмерное богатство, о котором говорит аят, – оно никогда не было бы принято от них, их непременно ждал бы отказ: «Возвращайтесь с позором в нее и не говорите со Мной!» – и далее до конца знамения. «...не примут от них ничего, когда захотят они выйти...» Их стремление избежать мученья адским огнем окажется тщетным: у надзирателей ада в руках «железные крючья, и всякий раз, когда будут пытаться убежать от своих страданий, их будут затаскивать обратно...», говоря им: «Вкусите наказания огнем, которое в жизни вы отрицали!» – и далее до конца аята, передающего динамичную картину события, которое Сейид Кутб прослеживает как бы кадр за кадром и приходит к заключению, что такая динамика как раз и является одним из аспектов коранической неподражаемости.

Со временем появилось и получило развитие мнение тех, кто считал, что самая главная сторона неподражаемости Корана – это заложенные в нем основания для многих наук, разъяснение многих тайн мироздания и т. д. Для многих улемов неподражаемость Корана оказывалась связанной прежде всего с его судебно-правовой или экономической системами. Достаточно, например, обратиться к положениям, касающимся ростовщической деятельности. Аллах Всемогущий, Великий запретил ростовщичество, считая его основой многих человеческих бед. И вот современные ученые труды по экономике разъясняют, что максимальное вложение капитала, согласно экономической теории Кейнса, достигается тогда, когда ссудный процент равен нулю, то есть подразумевается, что все инвестиции должны проводиться в интересах развития производства и не следует оставлять никакой части из них без движения в ожидании получения запрещенных дивидендов, и так далее до конца таких заключений.

Единственная сфера, к которой не обратилось суждение муджтахидов, – это кораническое слово, неподражаемость слова в Коране и то, что произвел Коран с арабским словом вообще. Известно, что Коран был ниспослан на языке арабов, которые еще до Него достигли в нем зрелого совершенства, с большим искусством и мастерски пользовались им, подняв его на такой высокий художественный уровень, которого не было ни у одного из всех известных в мире языков. Язык арабов на практике стал как бы большим собранием стихотворных поэм. Арабы столь сильно любили свой язык, что, бывало, араб поклонялся ему точно так, как мог целиком отдаваться язычник поклонению своему идолу. Но вот пришел Коран, и арабы вдруг оказались в совершенно необычной для них ситуации, с которой раньше никогда не сталкивались, и почувствовали тогда полное замешательство. Именно тогда один из них и сказал: «Я слышал такую речь, которая по своим качествам не соответствует ни выражениям людей, ни джиннов».

Давайте вернемся к ядру коранического выражения, то есть к слову. Кораническое слово в своем исходном словарном значении несет в себе тот или иной определенный, а потому и ограниченный образ. Но в самом Коране его значение и смыслы расширяются и углубляются совершенно удивительным образом. Возьмите, к примеру, слово «джанна». В Священной Книге говорится: «Мы их испытали, как испытали владельцев сада, когда они дали клятву, что, как только придет утро, они обязательно полностью срежут его» или – «Приведи им притчей двух человек: одному Мы устроили два сада из виноградников, окружили их пальмами и устроили между ними посевы». Слово «джанна» в обоих аятах употреблено в своем прямом словарном значении «сад» – как синоним, например, слова «бустан» (тоже «сад»). Каждый из нас мог бы приобрести подобный сад, в котором какая-то часть земли занята под виноградные лозы, а другая часть – под финиковые пальмы. Таким образом, слово «джанна» в Коране употребляется порой и в своем прямом значении «сад».

Вместе с тем слово «джанна» в тех местах Корана, где речь идет о последующем, потустороннем мире, приобретает значение, которое человек не в силах воспринять в его полном объеме, поскольку это выше сил человеческого разума, на что прямо указывает Коран:

«Не ведает душа, что скрыто для них из услады глаз в награду за то, что творили они». Можно сказать, что в том, последующем мире есть нечто, подобного чему ни разу не видел, не слышал и не воспринимал своим зрением, слухом и сердцем человек. Так, например, в Коране сказано: «“джанна-рай» по широте своей равен небесам и земле вместе взятым». Примечательно, что Коран отмечает ширину, не упоминая ни слова о длине. Есть мнения авторитетов в области иджтихада, которые сводятся к тому, что рай, подобно Вселенной, имеет форму шара, а у шара, как известно, только одно измерение – диаметр, что и есть его ширина. Отсюда Коран ничего не говорит о длине. Но оставим это суждение его авторам.

Наше же представление о Кораническом рае с учетом прямого и переносного значений арабского слова «джанна» трансформируется в нечто чрезвычайно грандиозное. Смысл этого слова в Коране как бы разрастается из предельно малой точки, чтобы расшириться до колоссальных объемов, и целиком он может быть объят только Знанием Аллаха Благословенного, Всевышнего. Этого смысла не знали даже люди Писания (иудеи и христиане). Их Священные Книги не содержали о рае и аде ничего, что было бы подобно описаниям и картинам рая, которые дал Коран. Все, что Он сообщает о рае и аде, не найдете у них ни в Ветхом, ни в Новом Завете. Люди Писания говорят об этом, лишь упоминая о возможности или невозможности входа в Царство Божие. Я спрашивал об этом некоторых из их заслуживающих доверия людей, но они не знали, как найти в их Священных Книгах подобное тому, что говорится в Коране относительно рая и ада.

Да, подобные слова и их понятия арабы познали из Корана. Однако их употребление в нем было связано с таким смыслом, который приводил их в замешательство, затруднявшее для них приближение к его постижению. В самом деле, как можно представить себе гигантское пространство, широта которого равна небесам и земле вместе взятым?! А ведь это касается еще только одного рая!

Кроме рая, Коран говорит и об огне, причем опять-таки как в его обычном словарном значении, так и в собственно кораническом. Например, имея в виду тот огонь, который в древности люди еще добывали путем трения друг о друга двух кусочков из дерева, Всевышний спрашивает: «Разве вы сами сотворили то дерево, от которого добываете огонь или признаете, что это Мы – те, которые создали его, И Мы – те, которые сделали его напоминанием и вещью для поддерживающих?». Вместе с тем Коран напоминает и о другом огне в том, последующем мире, топливом для которого служат люди и камни, – да будет Аллах, по милости Его и великодушию, защитником нас от него, – и тогда же говорит о том гигантском пространстве, в котором пребывают как топливо люди и камни. Быть может, некоторые люди воспримут последнее как явное преувеличение: не странно ли, что камням выпадает попасть в ад? Отнюдь нет – ведь под словом «камни» подразумевается имущество, которое грешники при жизни корыстно прятали для себя. В Коране сказано:

«В тот день, когда оно (имущество) будет раскалено в огне геенны, им будут клеймить их лбы, бока и спины и будет сказано: “Вот то, что прятали Вы для себя самих; получайте же от того, что тогда спрятали!»». Как видно, слово «камень» приобретает значение особого предмета в потустороннем мире, и оно присуще только тексту Корана. Но не будем вдаваться в дальнейшие подробности того, что говорится в Священной Книге об огне ада, а приведем еще один пример из того, как слова, первоначально обозначающие вполне привычные и очевидные для нас вещи, приобретают в Коране новые, необыкновенные смыслы.

Возьмем, в частности, слово «калам», первоначально означающее «письменная трость». Оно упоминается в самых первых ниспосланных знамениях: «...Который научил каламом – научил человека тому, чего тот не знал». Заметим, что этот «калам» намного громаднее всех деревьев на земле, которые могли бы вдруг превратиться в письменные трости. В коранических аятах, в мусульманском Предании и текстах говорится, что таким «каламом» пишется все, что было, и все, что будет.

К такому же разряду огромных явлений и предметов, образ и суть которых не в состоянии представить себе никто, относятся, например, «Трон» («Арш») и «Престол» («Курси» – букв, «кресло») Аллаха. В Коране говорится: «Его Престол объемлет небеса и землю». Какой же это гигантский Престол! Нам привычно представление о том, что в своем вещественном значении «престол», каким бы он ни был большим и громадным, – это все же предмет внутреннего мебельного убранства. Но когда слово «Курси» оказывается в языке Корана, то смысл его расширяется и распространяется до неузнаваемости. И вот он уже вторгается в область пространственных ассоциаций и представлений, в ту область, которая создается нашим осознанием Величия Аллаха Всемогущего, Всевышнего, «Которому нет равного ни в чем. Он – Всеслышащий, Всевидящий».

Или обратимся, например, к свойствам Аллаха, Всемогущего, Великого. Мы знаем, что «Аллах – Всеслышащий», хотя у Него и нет ушей – этих специальных органов слуха, без которых человек не может слышать. Как видно, свойства Аллаха Всевышнего также передаются средствами арабского языка, его исходными словами, значения которых наполняются, однако, гораздо более широким смысловым содержанием, и в осознании этого заключена Вера, один из ее сущностных аспектов. Верующий не может считаться до конца таковым, пока не признает этого в свете изречения Господа нашего: «Непостижим Он для взоров – но Он постигает взоры. Проницательный, Всеведущий Он». Таковы некоторые особенности языка Корана.

Абдель Сабур Шахин,

заведующий кафедрой арабского языка

факультета религиозных наук Каирского университета, профессор

Опубликовано в сборнике «Хасанийские чтения в священный месяц Рамадан»

Ссылки по теме:

Неподражаемость Слова Священного Корана

Аль-Васатыя: коранический принцип эффективной социокультурной интеграции

Коран и Библия о «сыновстве Богу». Ездра и Иисус

Призывает ли Коран убивать неверных?

Единство Божие согласно Корану

Антропоморфные описания Бога в Коране