В преддверии благословенного месяца зу-ль-хиджа мы предлагаем нашим читателям погрузиться в настроение паломничества — через путевые заметки, которые во время своего путешествия к Святыням Ислама в конце XIX века вел видный татарский богослов Хамидулла Альмушев. Эти заметки — хадж-намэ — стали основой для книги, необыкновенно интересной своим богатым фактическим материалом. Вместе с автором читатель посетит десятки городов Ближнего Востока, станет свидетелем реалий более чем вековой давности. Сегодня мы предлагаем вам познакомиться с венцом паломничества Хамидуллы-хазрата — посещением Джидды.

О, Открывающий! О, Всезнающий!

18 раджаба 1317 года по хиджре (6 декабря 1899 года) я, ничтожный раб Божий, мулла Хамидулла бине Фатхулла, направился в хадж. Из деревни Батыршах (Петряксы) я намеревался поехать в Петербург, чтобы справить себе заграничный билет.

Итак, все было готово. 27 декабря я и Ибрагим бине Мухаммад­Галим отправились в хадж из Петербурга. За билет 2-го класса до Вены (через Варшаву) было уплачено 23 рубля. На вокзал мы и провожающие нас лица прибыли после полуденного намаза. Ровно в час дня машина тронулась и начала свой путь до Варшавы. Были произнесены азан и сура «Фатиха» («Открывающая»). Да будут они услышаны Аллахом! Мулла Гарифулла и Сафа сопровождали нас еще две–три остановки, [а потом сошли]. Аллах Всевышний, только в Твоих руках успех нашего путешествия и удачного возвращения на родину!

Прибытие в Достопочтимую Джидду

Джидда показалась еще издалека, когда мы все еще плыли по Красному морю. Это случилось 17 числа зуль-ка-ды. С приближением к Джидде наше настроение заметно улучшилось. Уже возле Джидды на наш борт поднялись врачи, которые согласно решению местных властей должны были обследовать нас. Разрешение на въезд в Джидду было получено, и вскоре наш корабль окружили многочисленные лодочники, которые стали перевозить паломников (хаджиев) на берег. Вслед за египтянами и мы собрались было уже спуститься в лодку, но не тут-то было! С криками «Тараку, тараку!» в лодки стали погружать женщин. Началась толкотня, суета, давка. Приказали и нам освободить свое место. Тут распоряжались двое каких­то светловолосых мужчин. Интересно, что один знаками показывает — мол, сидите как сидели, а второй, наоборот, — освобождайте место. Все это вынудило меня сказать им, что такими грубыми действиями они нарушают мой ихрам, и, вообще, они не имеют права так разговаривать [с человеком моего уровня и положения].

Услышав это, один из светловолосых сказал: «Послушайте, что говорит этот эфенди из Казани». Произнеся это, он начал читать вслух отрывок из «Хизб­и Бахр». Вслед за ним свои молитвы стали повторять и те, кто стоял с ним рядом. «Вместо того чтобы ругаться и драться вам уже давно было пора заняться чтением молитв», — сказал я. Уже позже я поинтересовался тем, кто это был. Оказалось, что это один из крупных египетских шейхов, а окружавшие его люди — его мюриды.

В Джидде мы находились один день. И в пять часов 19 зуль-ка-ды направились в Высокочтимую Мекку. Арендовав за семь меджеди трех крупных ишаков, [мы погрузили на них свои вещи] и направились в Мекку. Утренний намаз мы прочли еще в Джидде, а полуденный намаз совершили уже в местечке под названием Хадиба. Попив чаю, тронулись в путь и к заходу солнца добрались до Мекки.

Недалеко от Мекки, на расстоянии в 12 верст, у подножья горы мы увидели лежащие разбитыми четырнадцать тележек, в которые запрягают верблюдов. Я спросил у одного человека о причине этого, но он сказал: «Не знаю». Позже, когда на одной из стоянок мы пили кофе, к нам подошел турецкий офицер. Мы обменялись с ним приветствиями и сообщили, что мы [приехали] из России. Я решил узнать у него — почему на дороге лежат разбитые тележки. Оказывается, три дня назад бедуины напали на идущий из Джидды караван. В результате чего погибли два паломника, а все добро было разграблено. Остальные паломники пошли дальше, в Мекку. Я спросил у офицера: «А разве вы, эфенди, не отвечаете за охрану здешних мест?» Он ответил: «Лучше помолчите, эфенди, [и не поднимайте этот вопрос]». В общей сложности разбойники увели двадцать одного верблюда, убили двух паломников, а также в их руки попало все добро паломников. На такого рода дела в тех краях смотрят сквозь пальцы, но если мы будем писать об этом, то сами окажемся виноватыми.

Путь от Джидды до Мекки занял у нас десять часов.

 Прибытие в Высокочтимую Мекку

Как только мы прибыли в Высокочтимую Мекку, нас вышли встречать паломники. Еще когда мы сидели верхом на мулах, к нам подошел один араб и сказал, что разыскивает нас. После того как мы поведали ему свою историю, он познакомил нас с проводником родом из Казани. Погонщик мула (т. е. араб. — Прим. перевод.) передал этому проводнику письмо, которое было у него в руках. После чего мы направились в дом нашего проводника. В дороге мы заметно проголодались, поэтому первым делом попили чаю, а потом пообедали. Настроение намного улучшилось. После чего мы направились [к Каабе], чтобы совершить таваф. Слава Аллаху, удалось в точности исполнить этот обряд. Сейчас мы пользуемся той благостью, что исходит от Харама Шарифа. Кроме того, мы посетили следующие места: место, где Умар принял Ислам, гора Абу Кубайс, место, где родился Али (да будет Аллах доволен им), место, где родился наш Пророк. Пятое — место, [где родилась] госпожа наша Фатима аз-Захра (да будет Аллах доволен ею). Шестое — благословенная обитель Хадиджи аль­Кубры. Состоит из трех комнат. В одной из комнат жила сама госпожа наша Хадиджа, во второй — Фатима (да будет Аллах доволен ею), а в третьей — место, где Пророк  совершал свое омовение. Чтобы попасть в эти комнаты, надо пройти через ворота и спуститься на семь ступенек вниз. Слева от входа — школа, где обучаются дети. Чтобы туда войти, нужно повернуться направо. Описанная выше обитель — любимое место [мусульман]. Седьмое — Абу Бакра (да будет Аллах доволен им). Мы также посетили и восьмое место, где в небольшом шатре джинны приняли Ислам от Пророка. Посещение этих святых мест (обителей Хадиджи, матери нашей Амины, могил асхабов) оставили у нас самые благоприятные впечатления. В девятую очередь мы посетили благословенную пещеру. Это место еще называют «Джабаль Саур», и оно расположено в одном фарсахе от Мекки на очень высоком месте. Подниматься туда трудно, и восхождение заняло у нас час с четвертью. Поэтому мы не рекомендовали бы подниматься туда больным и немощным людям. В тот день, когда мы посещали эту пещеру, оба входа в нее были открыты. С одной стороны от входа — узкое место, однако выход довольно простой. Четыре или пять человек, встав в полный рост, могут одновременно читать намаз в этой пещере. Внутри много земли, мы взяли с собой [на память] горсточку.

10-е [посещение]. В этот день мы посетили Каабу. Ее стороны направлены на четыре стороны [света]. Внутри нее есть две колонны, которые носят названия Ханнан и Маннан. Простой народ верит в то, что в прошлом [были два народа] под этими названиями. Об этом мы спросили нашего проводника Салахетдина-эфенди. «Не было никаких Ханнана и Маннана», — ответил он. Справа от мултазама имеется дверь, которую называют «Баб-и тауба» («Дверь Покаяния»).

И это он назвал «пустыми словами». Слава Аллаху, мы посетили и это место, где прочли особые молитвы, да внемлет им Аллах, Милостивейший из Милостивых!

Мы пробыли в Мекке 29 дней. В течение этого времени [я прошел обучение] у Абдуллаха-эфенди Баширхана, знатока слова Аллах (т. е. Корана. — Прим. ред.), владеющего сабу кыраат, уроженца Хиндистана (Индия), впоследствии переселившегося в Мекку. По окончании [обучения] я получил иджазат. Слава Аллаху за такую великую милость!

Кажется, в 19 день месяца зу-ль-када мимо меня на занятия шли студенты, держа в руках книги. Я же был занят рецитацией (чтением нараспев) Корана. Эти студенты подговорили меня: «Идемте, эфенди, [с нами] на занятие к сеид-хазрату». Я принял [их приглашение] и занимался на его лекции, да принесет [мне] это пользу!

Я слышал, что у этой пещеры (Джабаль Саур — Прим. ред.) есть такая особенность: если кто­то в ней побывает, то не будет бояться ничего на этом свете. Думаю, это и вправду так.

Один из муджавиров Высокочтимой Мекки Шарафутдин­эфенди живет в Апанаевском текие. Он пригласил нас на званый ужин, куда мы пошли с моим спутником Ибрагимом. На этом меджлисе началось оживленное обсуждение проблемы вероотступничества. Там же были мулла Муса и Лутфулла­эфенди. Между мной и муллой Мусой случился жаркий спор. Под влиянием запальчивости муллы Мусы, я тоже разгорячился и, отвечая резко, вынудил его замолчать. Однако на другой день в мой номер пришли Муса­эфенди и Лутфи-эфенди, с которыми у нас состоялся задушевный разговор […].

…Рассказал мне о себе. С того дня между нами возникла симпатия и дружба. После этого мы вместе отправились с караваном в Медину, куда прибыли [также] вместе. Я остановился в благословенном доме сеида Али, они [мулла Муса и Лутфулла­эфенди] остановились в доме человека по имени Абдулвахид. Поскольку пребывание в доме сеида было мне в тягость, мой учитель и меня переселил в дом сеида Абдулвахида. Прожив там месяц, мы вместе совершили два хаджа и вместе совершенствовали образование в Пресветлой Медине. От них я не слышал ничего, кроме добрых слов. На занятиях они были очень старательными.

Первых три занятия я посветил [изучению] хадисов у мединского шейха­алляма Мухаммад­Али бин Захира аль­Витри. Да дарует Аллах Всевышний пользу от всех наших знаний. Амин!

Также мы совершили посещение горы Хира.

В Высокочтимой Мекке 40 или 50 мухаджиров из казанских жителей. Они добывают средства к жизни, оказывая различные услуги паломникам. Заработанных таким образом денег им хватает на целый год безбедного существования. Да сделает Аллах Всевышний возможным еще одно паломничество к Дому Аллаха (т. е. Каабе. — Прим. ред.)!

Отъезд из Высокочтимой Мекки

19 зу-ль-хиджа 1317 года хиджры с мединским караваном мы выехали в Пресветлую Медину. Да будет суждено нам Аллахом добраться до нее в добром здравии и посетить гробницу Пророка!

Выехав из Мекки и проведя вечер в Таниме, на рассвете в пятницу мы прибыли в Неджд, после восхода солнца достигли Вади­Фатимы. Там мы сделали привал. [Вади­Фатима] — место с хорошей водой и садами. Остановившись здесь на 6 часов, мы совершили полуденный намаз. Через некоторое время мы прибыли в Асфан. Пройдя еще несколько селений, мы подошли к крепости Рабиг. При въезде в нее паломники возносили молитвы. Нам навстречу вышел гарнизон крепости, который нас приветствовал. Здесь мы заклали одну овцу и угостили главу нашего каравана. Пройдя несколько селений, мы подошли к горе Ира. Высокая, труднопроходимая гора. Верблюды прошли ее с большим трудом.

Словом, выехав из Мекки 19 числа, 28-го числа зу-ль-хиджа мы прибыли в Пресветлую Медину. Уже издали красиво смотрится зеленый купол гробницы Пророка, и сердце наполняется радостью.

В Медине мы переночевали у одного из мухаджиров Ханафи­эфенди. На следующий день мы переехали в благословенный дом сеида Али бин Захира аль­Витри, где и решили остановиться.

Шестого мухаррама (1318 г. — Прим. ред.) я нашел египетского хафиза (Абу Хамид аль­Абватиджи. — Прим. ред.) и избрал его своим шейхом. С ним мы читали нараспев Коран, да споспешествует нам Аллах Своей милостью в завершении этого [дела]! Первые занятия состоялись 13-го мухаррама. Было задано изучение из «Сахих аль­Бухари», «Сахих Муслим» и «Мишкат аль­масабих». В Пресветлой Медине мы также посетили гробницу Пророка и его асхабов, что наполнило нас радостью. Да внемлет Аллах нашим молитвам. Амин!

19 мухаррама мы проводили моего спутника Ибрагима с караваном в Россию, да будет его путешествие счастливым!

Мы также посетили могилу господина нашего Хамзы [в местечке] Джаннат аль­Бакы, которое оказалось прилегающим к Пресветлой Медине кладбищем. Там похоронено десять тысяч асхабов, а над могилами наиболее прославленных из них сооружены куббы, выделяющиеся среди прочих захоронений. Сразу при входе в ворота, справа, находится кубба Аббаса (да будет доволен им Аллах), над входом в которую написано:

Обустроив [эту] пречистую гробницу, оказал [он] почтение дяде Пророка и Его семье.

Да будет пособником падишаху Вселенной благороднейший из людей Аббас!

Мы также посетили куббу дочерей Пророка, расположенную близ куббы Аббаса. Рядом расположена кубба пречистых жен. Там имеется такая надпись:

Низошло девятое небо на лик земной в виде куббы,

Нашли священный дворец пречистые супруги.

Да воспримет Господь труд Махмуд­хана,

Да будет его предстателем [перед Богом]

Аиша — венец замужних женщин!

Близ этой куббы — кубба Акыла (да будет доволен им Аллах) с такой надписью:

Подобный многомудрым, увидевший куббу господина Акыла,

Доказывая свою к ним принадлежность, несомненно,

вознесет за падишаха молитву.

Недалеко от [местечка] Джаннат аль­Бакы находится священная гробница Абу Хурайры (да будет доволен им Аллах). [Почитается] весьма богоугодным местом и посещается многочисленными странниками. Слава Аллаху, посещая, как положено, [могилы] этих благородных людей и посещая занятия в мечети Каабы, мы получаем большое удовлетворение.

Состояние Пресветлой Медины

Согласно тому, что говорится в сборниках хадисов, все жители Медины являются почтенными людьми, которым присущи добрые нравы. Между ними нет вражды, зависти, они не подумают плохо о человеке и не знают, что такое зло. Если вспыхнет малейшая ссора, стоит одной из сторон сказать: «Салли аля ан-Набий» (помолись за Пророка), как распря тут же прекращается. Жители Медины — истинные доброжелатели друг другу. И хотя [в Медине] есть мухаджиры из наших татар, их нравы [здесь] не изменились. Ненависть и вражда их друг к другу день ото дня возрастают, они не постоянны в своих делах. Дела их не соответствуют ни священному шариату, ни элементарному порядку и закону. Хорошо бы их низкие нравы, происходящие от татарства, не перешли на жителей Медины! И все же [эти нравы] стали известны властям.

[Татары] построили в Медине медресе под названием «Казанлы», учредили должности имама, муэдзина, феррашей (слуг), водоносов и приобрели много зданий, чтобы [доходы от них] шли в пользу студентов. В целом [медресе принадлежит] до пятнадцати домов. Однако один из них взял себе имам-эфенди, другой — муэдзин, третий — шейх-эфенди, четвертый — наместник шейха, еще один взяли себе родственники шейха. Все эти люди живут в этих домах. От этого студентам не достается ни копейки. Кроме того, оставшиеся дома находятся далеко от города, их никто не берет в аренду, и от них тоже нет пользы. Вдобавок ко всему [учеба в медресе] оговорена жестким условием: студенты медресе не должны посещать занятия другого [пусть даже] уважаемого имама. В противном случае студент исключается из медресе. Поступить в другое медресе ему не удастся, поскольку ему скажут: «Есть медресе «Казанлы», учитесь там».

Бывает, что в медресе «Казанлы» отсюда, то есть из России, приезжают настолько взрослыми и образованными, что не удовлетворяют мударриса­эфенди. Рассказывают, что в медресе «Казанлы» в течение 4 месяцев занятий изучается [книга] «Мишкят аль­масабих». «Однако что пользы?» — говорят [очевидцы], — «[книга] изучается очень мало». Другие занятия, говорят, [идут] по благословенной книге «Хидаят», изучение которой также идет очень недолго. В остальное время мне иногда удавалось послушать лекции в Харам Шарифе. [Также в «Казанлы»] изучают [книги] «Мультака­ль-убхур», «Мавляви Джами». Я спросил: «Сколько лет вы уже их изучаете?» Прозвучал ответ: «Восемь лет». Это сильно меня удивило. Если сказать им (преподавателям и студентам медресе «Казанлы». — Прим. перевод.) об этом, между ними начнется ненависть и вражда (из-за плохого качества преподавания. — Прим. перевод). Недостатки [своего преподавания] они считают самим совершенством, не допуская к преподаванию настоящих, квалифицированных ученых. Если [студент или преподаватель медресе] пойдет к авторитетным людям, [ими] он будет воспринят как невежда. Таким образом, этому медресе — грош цена. Более того, [словно] с целью нанесения вреда и закрытия этого [медресе], среди них (преподавателей и студентов. — Прим. перевод.) происходят многочисленные распри. Таково положение наших татарских мухаджиров (да исправит его Аллах и да наставит на путь истинный!).

Оказалось, что жители Медины весь месяц раби уль-авваль считают большим праздником. В его двенадцатый день в мечети Харам Шариф четыре хатыба, взойдя на минбар, читают «Мавлюд», а собравшиеся паши, офицеры и солдаты бывают угощаемы щербетом.

Во время восхода солнца начинается чтение хутб. Это сопровождается орудийными залпами, а среди людей царит ликование. 20 раби уль-авваля мы на фаэтоне посетили Кубу. [При посещении] во второй раз, мы на одну ночь остановились у араба по имени Мухаммад. Оказалось, в Кубе много памятников старины; в настоящее время [все] они дошли до разрушенного состояния. Также [там] имеются прекрасные колодцы, полные воды. Из Кубы до Пресветлой Медины по каналам [или акведукам] проведена вода. Мединская вода очень вкусна.

16 раби уль-ахира (1318 г. х. — Прим. ред.), [соответствующем] 27 июля (1900 года — Прим. ред.), направляясь по приглашению нашего наставника сеида Али-эфенди к нему в сад, мы заблудились и вышли к мечети Бану Курайза, где нам показали правильную дорогу. Так мы дошли до мечети «Шамс». Мечеть «Шамс» оказалась небольшим, окруженным каменной оградкой местом с некоторым подобием михраба. Рядом с этой мечетью и расположен сад нашего сеида, известный под названием «Зухр». Что касается мечети Бану Курайза, [то она является] мечетью с большим куполом, ухоженным видом, высокой. Все это расположено в возвышенной стороне от Медины.

Мы погостили у господина сеида вечер, где предались отдохновению. Затем мы посетили куббу Бан и вернулись в Медину. 12 раби уль-авваля мы посетили благословенные волосы Посланника Аллаха (мир Ему), [которые хранятся] в двух местах. Они прикреплены к кусочкам воска в форме пальца, [в каждом месте] их по 10–15. На посетившего их [человека] нисходит много благодати.

12 раджаба совершается особое посещение [к гробнице] господина нашего Хамзы. На этот зийярат собирается много странников из Джидды, Мекки, Таифа и [их] окрестностей. Шейх аль­Харам (имам мечети аль­Харам — Прим. перевод.), вали (губернатор) Медины, население и солдаты выходят под орудийные залпы и музыку, воссылая здравицы и молитвы его величеству султану. В этот день султан жалует 50 овец в качестве милостыни беднякам, [мясо которых] распределяется среди них.

15 шабана в Хараме Шарифе угощают шербетом, и устраивается большой пир. 16 шабана, в день рождения султана, устраивается большой праздник. Священный же месяц рамазан весь является праздником. В рамазан наш сеид (Али. — Прим. ред.) закончил [чтение Корана (хатм), после чего] мы прочли и последующую за этим необходимую молитву. Все это было закончено 29 рамазана (да примет Аллах [наше чтение Корана]!).

Как рассказал нам сеид: «Близ благословенной худжры (комнаты) есть особое место. Там каждый год с восьмилетнего возраста я совершаю хатм Корана». [Сказал также], что в мечети Харам Шариф, [в течение рамазана] он совершает хатм 40 раз, Аллах лучше знает (Аллаху аълям). 25 [рамазана] [хатм Корана] закончил маликитский [имам], 27-го — шафиитский [имам], 29-го — ханафитский [имам]. Каждый раз при этом присутствовали уважаемые ученые, паши и народ, благословляя друг друга. Мы [вместе со всеми] духовно очищались, находясь по соседству с могилой Пророка. Начало месяца рамазан 1318 года пришлось на воскресенье, а праздничный намаз состоялся во вторник. Мы прожили в Пресветлой Медине полных 11 месяцев, изучая тафсиры [Корана], хадисы, постигая науки литературы. И, пройдя курс наук у вышеупоминавшегося египтянина Абу Хамида аль-Абватиджи, мы удостоились получения из его рук великой иджазы с печатью. В это же время упоминаемый [нами] сеид Мухаммад Али-хазрат вручил нам великую иджазу с печатью. Слава Аллаху за это великое счастье!

Наш сеид проникся глубокой симпатией к жителям Казани и часто упоминал их во время своих занятий. И то, что происходит в мечетях (имеется в виду богослужение в мечетях России. — Прим. ред.), показалось [ему] прекрасным. Однако он говорил, что «послеполуденный намаз (аср) они (жители Казани. — Прим. ред.) совершают с большим запозданием». Он также говорил, что бухарские ученые не владеют культурой диспута: если оба диспутанта говорят одновременно, перебивая друг друга, то результата такой спор не принесет. Несмотря на это, он многому научился у них.

При нас еще были живы два наставника сеид-хазрата. Один из них — мединец по имени Абд аль­Джалиль, один из выдающихся ученых. Некоторые из написанных им священных бейтов имеются и у нас. Другой — индиец шейх Хабиб ар-Рахман­хазрат, живущий отшельником. Мы много раз слышали от нашего наставника, что в шейхе Хабиб ар-Рахмане «сосредоточены подвижничество Ибрахима бин Адгама и знания имама Абу Хамида аль­Газали». «Если этот шейх назовет себя муджтахидом, я первым подтвержу это. Я же [лишь] его последователь», — говорил он.

При нас в Пресветлую Медину пришла телеграмма из Досточтимого Дамаска, которая была встречена с такой большой радостью, что было произведено 75 орудийных залпов, и на два дня было устроено большое празднество. Жителям Медины было прочитано много наставлений и провозглашены здравицы в честь султана.

Мы посетили колодец Усмана (да будет доволен им Аллах), расположенный в 8 верстах от Пресветлой Медины. Затем мы совершили зийярат к Двум Святыням (Киблатайн), затем посетили место «День Рва» — мечети Абу Бакра и Умара (да будет доволен ими обоими Аллах). Возвращаясь с посещения этих благословенных мест, мы совершили зийярат к тому месту в пещере, где Посланник Божий, плача, просил за свою умму (место «Одного рассказа» — «Йак Хикайат». — Прим. автора). Еще мы, слава Аллаху, много раз посещали гору Ухуд и находящиеся там могилы господина Хамзы (да будет доволен им Аллах) и шахидов. Во время посещений этих мест мы нигде не испытали никаких опасностей. Напротив, арабы настолько вежливые люди, что если встречались нам, сидя на верблюде, лошади или осле, немедленно сходили на землю и приветствовали нас. В общем, невозможно увидеть такую вежливость или услышать о ней ни у какого другого народа. Тем не менее, [здесь] есть наши люди, плохо о них (т. е. арабах. — Прим. перевод.) отзывающиеся. Я не смог узнать, с чем это связано. Даже находясь здесь долгое время, мы не испытали никаких неудобств и притеснений со стороны этих любезных людей, в то время, как говорят, что путешественники могут столкнуться с этим и во время непродолжительного пребывания [в этих местах]. Возможно, это основано на каком­то недоразумении. Так кажется нам, а знание — у Аллаха.

Отъезд из Пресветлой Медины

26 зу-ль-када в субботу с целью совершения хаджа мы выехали из Медины. В Мекку мы прибыли 5 зу-ль-хиджжа (1318 г.х. — Прим. ред.) в понедельник и остановились в текие Салахуддина. Оно оказалось очень бедным заведением, однако из-за 4–5 дней мы решили из нее не переезжать. Взойдя на гору Арафат и закончив хадж, мы вернулись. Да примет Аллах [наши старания]. В Мекке мы встретились с Шагиахметом Гисамутдином эфенди из деревни Тюнтер, чему оба очень обрадовались. Да одарит нас Аллах постоянными радостями! Амин.

После завершения хаджа, в связи с запретом шерифа [на отъезд], паломники целую неделю провели в Мекке, и лишь затем было получено [необходимое] разрешение. Первые караваны вышли из Мекки в воскресенье и понедельник. Тем не менее, много паломников выехало из Мекки тайно [ранее этого срока]. Многие говорят, что в этих делах шериф чинит много несправедливостей. Много раз приходилось об этом слышать, но написать об этом нельзя, поскольку это близко к шельмованию [его] в народе. Мы вернулись с горы Арафат в субботу, один вечер провели у Муздалифы, два дня у Мины и во вторник вернулись в Мекку. В тот же день мы выехали из Мекки. Да сделает Аллах наше путешествие счастливым!

В тот же день мы прибыли в Джидду. Пробыв в этом благословенном месте три дня, мы сели на пароход «Абд аль­Кадир», который взял курс на Стамбул. Хотя через день разразился сильный шторм, слава Аллаху, мы избежали [гибели]. Прибыв позднее к горе Синай, мы два с половиной дня проходили дезинфекцию, стоя на карантине. За него взяли по две меджидие. В море нас укачало, но, находясь у горы Синай, мы полностью оправились. В понедельник мы [снова] сели на пароход. Во вторник мы достигли Суэцкого канала, который проходили сутки, и в среду прибыли в Порт­Саид. Оттуда пароход шел без остановок. Подсчитано, что длина канала составляет 82 мили. В переводе на наши версты, это около 246 верст. В субботу мы вошли в Урлу и сошли на карантин, находясь в приподнятом настроении, потому что эта местность изобиловала зеленью и цветами. В Урле мы простояли 32 часа, затем мы достигли Измира, где многие паломники сошли на берег. Было это 16 апреля. В Урле за каждого человека мы заплатили 18 грошей (4 копейки). 12 мухаррама мы добрались до Стамбула. Прожив там 11 дней, 23 мухаррама мы отплыли из Стамбула в город Феодосию (Кафу). Мы достигли Феодосии (Кафы) 26 мухаррама, проведя на воде полных три дня. Мы сошли в Феодосии (Кафы) 4 мая и провели там два дня.

Когда я пил чай на вокзале в Феодосии, туда прибыл один мужчина с солидной внешностью и пять дам. Мужчина стал говорить мне что-то по-французски. Я ответил, что не понимаю по-французски и попросил его говорить по-русски. Он сказал: «О, я думал, Вы знаете по-французски!». Я ответил: «Очень мало». Они попросили меня рассказать о событиях, произошедших на пароходе, поскольку там имело место неприятное происшествие. Я вкратце обо всем рассказал. Он сказал мне: «Я являюсь здешним французским консулом, прошу Вас [завтра] в одиннадцать часов пожаловать к нам в дом, мы вместе нанесем визит турецкому консулу».

Я пришел к нему в назначенное время, мне принесли кофе. Затем подали лошадь, и мы направились к турецкому консулу. Этот человек встретил нас с удивительной учтивостью, велел подать обед и расспросил подробности происшествия на пароходе. Когда я закончил их излагать, он спросил: «О, эфенди, когда Вы отсюда убываете?». Я ответил: «Сегодня, в 9 часов». — «Эфенди, если позволите, я с моим ребенком приду на вокзал проводить вас». — Я ответил: «Нам очень неудобно. Даже оказанного сегодня Вами нам внимания много». — «Нет, нет, эфенди!», — ответил он, — «я приеду [на вокзал] с французским консулом». «Хорошо, эфенди», — сказал я и направился на вокзал. Оглянувшись к названному мной времени, я увидел двух консулов в окружении своих семейств. И хотя мне было неудобно — что делать! — зайдя на вокзал, мы попили чаю. Мы сели на курьерский поезд и в 9 часов выехали из Феодосии. Когда мы поднялись на поезд, они попрощались со мной, пожелав доброго пути. Мы выехали с намерением прямо прибыть в Петербург, чтобы встретиться с господином Мухаммад­Галимом Максудовым. Да позволит Аллах доехать нам в здравии!

Из Феодосии до Петербурга мы добрались за двое суток. Мы остановились в счастливом доме вышеупомянутого господина Мухаммад­Галима Максудова, где гостили одиннадцать дней. 21 мая я выехал домой. 26 мая я прибыл на свою родину в деревню Батыршах (Петряксы), где свиделся с родственниками и близкими. Там же моего прибытия, оказывается, ждал мой старший брат хальфа Тахир из благородной Бухары. С ним мы также с радостью пообщались. Да одарит Аллах Всевышний каждого из нас радостью! Амин.

В свой дом мы добрались пол-одиннадцатого вечера. Да благословит Аллах на повторное совершение священного хаджа! Амин.

Бейты, прочитанные мной при выезде из Пресветлой Медины:

Если буду я гореть в огне любви к тебе, пусть я горю, о Посланник Аллаха!

Я — смиренный раб с извечно опаленным сердцем, о Посланник Аллаха!

Подчинившись страстям, безмерно много нагрешил я,

С каким лицом предстану я [пред Богом], о Посланник Аллаха!

[Даже] припадая своим грешным лицом к твоей священной могиле,

Ах, насколько я грешен, о Посланник Аллаха!

Я — закованный в кандалы ничтожнейший невольник у твоих врат, о Посланник Аллаха!

Я унижен, одинок, беспомощен, о Посланник Аллаха!

Твой раб Хамид-шах; и если есть дворец благодеяний,

Какого шаха мне молить о них, о Посланник Аллаха!

Закончено писание 9 раби-уль-ахир (2 июля), незадолго до послеполуденной молитвы, во вторник. [Это] книга путешествий ничтожного [раба Аллаха] Хамидуллы бине Фатхуллы. 1890.

---

Хамидулла Альмушев

Имя Хамидуллы-хазрата (1855–1929) почти неизвестно официальной татарской историографии, хотя эта личность по своей значимости, без сомнения, стоит в одном ряду с такими известными деятелями как Шигабутдин Марджани, Ризаэтдин Фахретдин, Габдулла Буби и др.

Религиозное образование он получил в Бухаре, после чего в течение 10 лет продолжал углублять свои знания в учебных заведениях Средней Азии. Впоследствии ему предложили работу в одном из медресе Петербурга. Там же он отслужил и срочную воинскую службу в качестве полкового муллы.

Проведя часть жизни в северной столице, занимаясь преподаванием, он по просьбе односельчан в 90-х годах XIX века возвращается на родину — в Петряксы. Там получает место имам-хатыба и мударриса. Тридцать семь лет Хамидулла Альмушев прослужил имамом мечети в родной деревне. Он был образцовым имамом, подлинным духовным наставником односельчан. Учил детей в школе и у себя дома, наставлял на путь истинный прихожан, своей жизнью подавая им пример мусульманина, беззаветно исполняющего моральные требования своей религии. Его приглашали в другие деревни уезда совершать обряды, выступать с проповедями в мечетях. С его благословения в селе открылась первая школа колхозной молодежи, первая светская школа. В 1907 году он основал школу для девушек. В годы гонений на религию Хамидулла-хазрат продолжал занятия в школе при мечети, подготовил немало молодых людей, посвятивших себя служению исламу. Среди них, например, уроженец деревни Шубино (территория современной Нижегородской области) Ахметзян­хазрат Мустафин, в 1956–1986 гг. исполнявший обязанности имам-хатыба Соборной мечети Москвы, то есть фактически возглавлявший единственную на тот момент мечеть Центральной России.

В 1928 году в его доме был произведен обыск, но представители власти не решились арестовать 73-летнего имама, опасаясь этим вызвать волнения среди жителей села.

Хамидулла-хазрат скончался в 1929 году.  Его медресе было закрыто, а соборная мечеть была разобрана последней из претряксинских мечетей, пережив их почти на 10 лет. Новая мечеть, построенная в родном селе Хамидуллы Альмушева в 2002 году в память об этом выдающемся человеке, названа мечетью Хамидуллы.

---

Хадж-наме. Книга о хадже. Путевые заметки. Н. Новгород: Изд-во НИМ «Махинур», 2006. — 112 с.

В 2005 году исполнилось 150 лет со дня рождения видного татарского богослова и педагога Хамидуллы б. Фатхуллы Альмушева. В ознаменование этой даты издательство нижегородского исламского медресе «Махинур» выпустило один из трудов своего выдающегося земляка. Настоящая книга представляет собой перевод со старотатарского языка путевых заметок Хамидуллы Альмушева, которые он вел во время совершения хаджа на рубеже XIX и XX веков.

Впервые предпринятая в рамках этого издания публикация перевода уникальной рукописи, вполне возможно, откроет неизвестные ранее страницы истории, культуры и быта стран Ближнего Востока, так как текст хадж-наме Альмушева необыкновенно богат фактическим материалом: в нем упоминаются десятки имен собственных, географических названий, исторических событий, терминов, тесно связанных с реалиями жизни мусульман Ближнего Востока конца XIX века. Все это делает книгу просто бесценной для тех, кто интересуется историей культуры и быта народов Ближнего Востока. Посещая разные страны и города, Хамидулла-хазрат старается изучить и детально описать традиции, быт, нравы их жителей. Он дает свою оценку учебным заведениям того времени. Встречаясь с выдающимися деятелями стран Востока, Хамидулла-хазрат дарит им книги своего сочинения, руководствуясь желанием рассказать о мусульманах России и о нашей стране как о самом северном форпосте ислама в мире. Среди людей, с которыми встретился Хамидулла-хазрат во время своего путешествия, например, легендарный египетский реформатор ислама Мухаммед Абдо.

Уникальность издания заключается в том, что параллельно с русским переводом приводится текст оригинала на старотатарском языке, а также фотокопии рукописи. Книга богато иллюстрирована. Наряду с фотографиями из семейных архивов в оформлении использованы редкие снимки мусульманских святынь, датированные XIX веком.

Перевод со старотатарского выполнен кандидатом филологических наук, старшим научным сотрудником Института татарской энциклопедии АН РТ Азатом Ахуновым.

"Медина аль-Ислам" № 45-48